Окей, эта женщина не знает ничегошеньки о том, как ездить на мотоцикле. Она обхватила мою грудь руками и вцепилась так, будто мы скачем на брыкающемся буйволе. «Мне вообще-то нужно дышать», — говорю я ей. Мы даже еще не выехали на шоссе. Я потихоньку продвигаюсь на пару футов вперед. Хватка усиливается. «Подышать бы мне!» — ору я. Она пытается обвить меня еще и ногами. «Нет», — говорю. — «Нет-нет-нет!» Мы выворачиваем на улицу, она впадает в панику, видимо, ей кажется, что мы сейчас опрокинемся, и она пытается балансировать, отклоняясь в противоположную сторону. «Наклоняйся в поворот!» — ору я. Мы огибаем еще один угол (едва). «Наклоняйся в поворот!» — ору я. Мы с трудом одолеваем изгиб дороги. «Да наклонись же ты в сторону этого чертова поворота!!!» — ору я. Заходим на еще один вираж и чуть наземь не ложимся. «НЕ ТАК СИЛЬНО!!!» К тому моменту, когда мы, наконец, выезжаем на живописную Малхолланд Драйв, она перестает бороться с гравитацией и просто прилипает к моей спине, как кора на дереве. Я довольно долго нарезаю круги, пока не чувствую, что вполне расслабился. В конце концов, направляюсь обратно к дому, въезжаю в гараж и глушу двигатель. «Ну что, разве плохо было?» — спрашиваю я. Ответа нет. Она все еще цепляется за меня. Слезаю с мотоцикла, с чем-то вроде 125-фунтового рюкзака за спиной. «Эй», — закидывая руку за спину, стучу по шлему. - «Есть кто дома?» Никакого движения. Мне, видимо, следует купить футболку с надписью «Если вы это читаете, значит, ее на мне нет». Делаю несколько шагов, и она начинает сползать вниз. Наконец, она разжимает ноги и ступнями ищет опору на земле. Отлипает от меня и дергает шлем, пока ей не удается из него выбраться. Волосы у нее намокли от пота и спутались, глаза смотрят взглядом пойманного зверька, и я никогда еще не видел ее такой несчастной, как сейчас. Улыбаюсь до ушей. Возможно, придется еще разок или два проделать с ней такое. Возможно, в ближайшее время. Мы входим в дом, она исчезает в ванной, слышится шум воды. Появляется наружу она где-то не раньше, чем через час. Это даже лучше, чем ананас.
День 71
4.00 Просыпаюсь без морской звезды. Выхожу из спальни. тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк-тук-тэк «Тебе что, нужно еще раз прокатиться что ли?!» — ору я угрожающе. тук… цок Да, именно такого ответа я и ожидал.
10.00 Это мои самые любимые джинсы. Сзади разрез. Обеспечивает отличную вентиляцию. Ассистентка очарована этим разрезом. Не знаю почему, не то чтобы у меня осталось от нее много секретов, но она по-прежнему пялится на разрез, наклонив голову на бок, как спаниель. Я усаживаюсь на корточки, чтобы вытащить книгу с нижней полки, и клянусь, ассистентка при этом испускает звук, похожий на тот, что издает воздух, выходящий из воздушного шара. Ей нравятся эти джинсы. Но стоит мне только попробовать выйти в них из дому, как ситуация внезапно меняется. Она вдруг становится точь-в-точь как ревнивый арабский муж, а я, видимо, должен ходить в халате до пят и парандже, чтобы никто не смел на меня взглянуть. Мы отправляемся в ресторан (ехали на машине, я оставляю мотоцикл в качестве средства наказания и запугивания), как вдруг она срывает с себя куртку и пытается обвязать ее мне вокруг пояса, чтобы никто не мог взглянуть на разрез на джинсах. «Что за черт, что это ты такое делаешь?» — спрашиваю я, пока она покрепче затягивает рукава вокруг моей талии, свирепо таращась на двух симпатичных… О! привет!.. ОЧЕНЬ симпатичных девчонок, желающих взять у меня автограф. О, вы только посмотрите какие большие карие глаза у одной из девушек. Волнение, трепет. «Мне просто очень понравилась «Матрица»», — изливает душу она, застенчиво протягивая мне кусок бумаги и ручку. Я дарю ей одну из улыбок, которые я приберегаю для таких вот девушек, похожих на вкусных зайчиков из белого шоколада. Глаза ассистентки прожигают в голове девушки дыры. Я уже почти вижу, как из них поднимается дым. «Правда? О, хорошо», — говорю я. Ассистентка раздувает ноздри, но мне плевать, потому что лицо девушки прекрасно по-итальянски, а фигурка стройная чисто по-шведски. Это такая многообещающая комбинация! «И моей маме тоже», — говорит она. «О, здорово», — отвечаю я. «Она говорит, что ходила с вами в одну школу». Пузырь лопается. Мама училась в одной школе со мной?! Сколько же лет этой пигалице? Я пока еще не настолько стар, чтобы иметь такую сексуальную дочку. Нет, подождите-ка, все-таки стар. Дерьмо. Ненавижу свое сорокалетие. Девушки уходят. Я оборачиваюсь к ассистентке. «Закрой рот и принеси мне цыпленка c карри».
21.00 Собираюсь встретиться с друзьями у Роба, чтобы помузицировать. Готовлюсь к выходу Ассистентка исчезает в гараже и через минуту появляется, держа в руках моток изоленты. Отрывает от мотка кусок. «Это еще зачем?» — удивляюсь я. Она обходит меня кругом, становится за спиной, и быстро шлепает полоску поверх разреза на джинсах. «Это просто смешно», — говорю. — «Нет, давай-ка отдирай теперь». Она упрямо глядит мне в глаза. «Отдирай», — говорю я терпеливо. Она все пялится на меня. «Давай, отдирай, или мы до Роба поедем на Нортоне. По ШОССЕ!!» Она кидает на меня последний взгляд и с сухим треском отдирает с разреза пленку. А я испускаю вопль, потому что кое-где возле разреза у меня растут волосы. Я хватаю первое попавшееся под руку оружие (ракетку для пинг-понга) и гонюсь за ней через весь дом, но она маленькая и может протискиваться туда, куда мне не дотянуться. Например, между стеной и стиральной машиной. Я ударяю ее пару раз по голени, но под таким углом никак не могу хорошенько замахнуться. Я пытаюсь сверху, потом спереди. Потом опять сверху. Ладно, это нелепо. «Ты снова уволена!» — говорю и бурей вырываюсь из дома, направляясь к машине. Но, конечно, ключи у нее. В отчаянии бью по крыше машины. Как я докатился до такой жизни?! Топаю обратно в дом. Ассистентка выбралась из своего укромного уголка и вооружилась иголкой с ниткой. «Поехали». Она поднимает иголку и смотрит на меня. «ПОЕХАЛИ». Мы пялимся друг на друга. «Ты так уволена. Ты уволена… Ты даже БОЛЬШЕ чем просто уволена. Ты должна МНЕ денег! Вот как ты уволена». Она поднимает ключи повыше и бряцает ими. Я делаю движение, чтобы взять их. Она резко прячет руку в карман и снова поднимает иголку с ниткой. Мы пялимся друг на друга еще одну длинную минуту. «Ненавижу тебя», — говорю я, и кидаюсь лицом на кушетку. Она начинает зашивать разрез. «Щекотно», — говорю. Обязательно ей что ли засовывать пальцы в разрез? Вздыхаю. Она продолжает шить. Наконец она закончила. Встаю и делаю несколько шагов, штаны странно буксуют. Поворачиваюсь, и она следует за мной даже ближе, чем обычно. Вообще-то, мне кажется, в этом нет необходимости, но оказывается, если женщина пришила свой рукав к вашей заднице, она может виться за вами хвостом, как ленточки на воздушном змее. Мы снова смотрим друг на друга, но теперь она выглядит униженной настолько, НАСКОЛЬКО СЛЕДОВАЛО БЫ. Помолчав, говорю как можно спокойнее: «На самом деле ты не умеешь шить, да?» Теперь мы знаем, почему она никогда не пыталась избавиться от моей костюмерши.
