Континуум Матрицы

Философоская газета, № 19, 09 сентября 2003

Правомерно ли рассматривать фильм «Матрица» как некое откровение новой эры или это всего-навсего качественный голливудский боевик, напичканный спецэффектами и замысловатыми аллюзиями? Или это откровение, быстро выродившееся в коммерческий проект, как стали воспринимать «Матрицу» после выхода второго фильма? От последнего вывода предостерегает то, что изначально «Матрица» задумывалась как трилогия. Поэтому попытки сделать однозначные выводы, исходя из первых двух частей, несостоятельны. Более того, финал трилогии может полностью изменить восприятие первой части.

Когда стало ясно, что «сиквел» не за горами, зрительская общественность принялась фантазировать на тему того, каким будет второй фильм. И сразу же попала в плен штампов. Почему-то считается, что сиквел удачным не бывает, хотя множество фильмов доказывает обратное – «Терминатор» и «Чужие», «Рэмбо» и «Рокки», «Бэтмен» и «Звездные войны» (эпизоды IV-VI). Отказ создателей фильма от подробных комментариев еще больше способствовал фантазиям и слухам.

Вторая «Матрица» оказалась настолько иной, чем первая, что сравнивать их можно только по формальным признакам: спецэффекты те же, только уровень еще выше, от христианской символики пошел уклон в сторону буддистской и т.д. Но рассмотрение набора параметров без их взаимосвязи не даст представления о структуре в целом.

Если бы даже «Матрица» была посредственным фильмом в плане сценария и режиссуры, она была бы необходима – как квинтэссенция определенной культуры, как итог современного кинотворчества на тему компьютеров, сетей и виртуала. Как апогей эстетики спецэффектов. Сейчас и фэнтэзийные фильмы (самый яркий пример – «Властелин Колец») по визуальному ряду ассоциируются не с кельто-скандинавской древностью, а с махровым киберпанком, так где же этой эстетике самое место, если не в киберпанковской «Матрице»? Идет переосмысление масс-культуры, Супермен эпохи высоких технологий носит винил и зеркальные очки, а с традиционных для Голливуда боевок в метро и на крыше небоскреба слетает маска: беготня по стенам, владение всеми видами оружия, опасные трюки? Ну так ведь в Матрице все возможно, особенно для Избранного (то есть, Героя). Кино, как и Матрица, – иллюзия.

Тезис о том, что фильм «Матрица» апеллирует к самым глубинным архетипам – слишком общий; настолько общий, что его можно вынести за скобки. Вся массовая культура апеллирует к ним же – от «Терминатора» и «Инопланетянина» до вестернов и бразильского мыла. Именно в этом ее привлекательность и ценность.

Если копнуть глубже, то мы увидим не только масс-культуру в ее явном виде кинофильмов, комиксов, рекламных роликов, видеоклипов, компьютерных игр и т.п. Мы увидим наш виртуал, который мы сами создали. (В данном случае – его американский подраздел.) Здесь смешано все. Христианская символика и цитаты из Библии на все случаи жизни, причем христианство сводится к Мессии и лозунгам «Бог любит вас». (Однако поверхностность религиозного восприятия не исключает существования более глубоких пластов, о чем мы скажем ниже.) Буддизм и его профанические интерпретации в ключе «мир – иллюзия». Американское шестидесятничество в лице подзабытых ныне, но внесших свой вклад в представления об иллюзорности мира Лири, Хаксли, Уилсона, Кастанеды, Ричарда Баха. Нашлось место и для Растафари – ведь Зайон (Зион) в фильме суть растафарианский Сион, поэтому в нем преобладают чернокожие. Да еще какое место: видно, растафарианские мечты о Земле обетованной по силе превзошли заветные мечты представителей всех других культур. («Политкорректность», наложившая отпечаток на первый фильм, во втором набрала обороты – и мы видим бравого капитана Ниобу: женщина-офицер, командир корабля, притом черная – не понятно только, почему она не лесбиянка, если уж на то пошло…) Присутствуют современные мифы – например, мифологические представления о хакерах.

Есть в фильме и герой по фамилии Рейган – предатель Сайфер, мечтающий стать актером(!). Видимо, не только у нас принято «пинать» экс-правителей…

Персонаж по имени Меровинген – прозрачный намек на старую Европу: вампирические стражи, французский язык, псевдоготическая эстетика (Меровинги – первая династия французских королей). Но это Европа в восприятии жителя Нового Света, поэтому Меровинген откровенно карикатурен.

Конечно, кое-чего в этом виртуале по сравнению с нашим не хватает – например, неоязычества с ведьмами-викканками и Усамы Бен Ладена (наберите латиницей его фамилию в программе-переводчике Prompt и помедитируйте над тем, может ли реально существовать человек с именем, которое в переводе с английского означает «загруженная мусорная корзина»). Объясним это тем, что один фильм, даже в трех частях, не может «объять необъятное».

Наличие в нашем мире не только физической реальности, но и общей (консенсусной) виртуальной реальности, объединяющей представления об окружающем мире, мысли, чувства отдельных людей не подлежит сомнению. Для нас она невещественна, воздействует на нас опосредованно, через реал. Можно звать ее хоть Матрицей, хоть ноосферой – суть от этого не меняется. Матрица в фильме – следующий этап развития виртуальной реальности, когда она поступает непосредственно в мозг, минуя органы чувств. Тело при этом может довольствоваться малым, существование его будет автоматически поддерживаться системами жизнеобеспечения.

По сюжету, прискорбное положение людей объясняется тем, что они проиграли войну с машинами. Версия повстанцев, сражающихся против машин, такова: люди затемнили небо, чтобы перекрыть машинам доступ к солнечной энергии, от которой они работали; и тогда машины в качестве альтернативного источника энергии избрали человеческое тело, превратив людей в батарейки. У ряда зрителей и критиков это вызывает законные сомнения: ведь КПД такой «батарейки» невелик. И кстати, почему бы не использовать животных, создание Матрицы для которых потребовало бы на порядок меньше усилий? Далее. Чем занимаются машины, получившие таким образом возможность существовать – обслуживают сей трудоемкий проект? Или его обслуживают те, что победнее умишком, а настоящие ИскИны (искусственный интеллект) смотрят и развлекаются Матрицей, как игрой в «Тетрис»? Или – возможно и такое – машины питаются некоей загадочной биоэнергией, порождаемой человеческими эмоциями. Прикупил себе новый «Линкольн» (которого нет), получил повышение по службе в компании, которой нет, пнул ногой собаку, которой, опять же, нет – подкормил злобную красноглазую железяку! Многие оперативные системы – христианская, буддистская и др. – совершенно правильно предостерегают от подобных эмоций, ибо предметом их служит ничто, и меньше, чем ничто. Чувственные пристрастия к чему бы то ни было следует отсечь. Герои фильма, сознание которых разбужено, живут в корабле, который не комфортабельнее подводной лодки, еще и плавает в канализации, спят на узких железных койках, носят дырявые вретища, как Франциск Ассизский. Как жалуется малосимпатичный персонаж Иуда-Сайфер: «вечный холод, одна и та же пакость на обед и на ужин». Кастанедовская «потеря собственной значимости», христианское смирение, буддистский тезис об отсечении привязанностей…

Мы придерживаемся следующей точки зрения. Матрица нерациональна, а значит, за ней стоят люди. Взаимоотношения людей с машинами в одном из сюжетов «Аниматрицы» (мультипликационный матричный приквел) прямо названы симбиотическими. Исчерпание основных источников энергии на Земле совпало с развитием виртуальной реальности, и люди предпочли залечь в ванночки «добровольно и с песнями», отдав машинам на откуп заботу о своем теле, в обмен на дармовую энергию. Скорее всего, машины занимают в этом симбиозе подчиненное положение.

В таком случае, становятся понятными слова Архитектора Матрицы о том, что Нео – необходимый элемент системы контроля. Агент Смит упоминает, что первая версия Матрицы, идеальный «золотой век», оказалась нежизнеспособной. Получается, повстанцы тоже предусмотрены системой? Ручная оппозиция? Абсолютно статичная система нестабильна; маргиналы же дают ей то, без чего она не сможет устоять – пространство для маневра.

Прекрасная в своем безумстве идея героев фильма – вытащить человечество из баков, объединить в одном мире их тела и сознания – обречена на неудачу. Ни промышленности, ни сельского хозяйства, ни энергии нет, Земля в состоянии полной экологической катастрофы, вплоть до того, что неизвестно, можно ли дышать воздухом. Скорее всего, нельзя, потому что нет растений. Зион, последний человеческий город, оплот повстанцев, также находится на машинном обеспечении. Далее: люди, больше 30 лет прожившие в Матрице, не могут быть «разбужены», скорее всего, и по причинам психологического свойства. Их разум не выдержит подобной эскапады, и в ответ на бодрийяровское приглашение: «добро пожаловать в пустыню реальности!», безвозвратно погрузится в пучину безумия. И, кстати, если нужно затратить столько усилий на извлечение из Матрицы одного человека, то как вы представляете себе массовый Исход? Чтобы решить эту задачу, необходимо изменить ее условия.

Поэтому авторы фильма, похоже, решили проще: «ложки нет» – нет никакого реального мира, одна Матрица, и Зион тоже виртуальный. На эту мысль наводит то, что Нео в «реальном мире» оказался способным остановить гнавшиеся за ним машины движением руки и силой воли, как в Матрице, а также то, что гибель Зиона означает «перезагрузку» Матрицы и что «зависшая» система уже перезагружалась подобным образом. (По словам Архитектора Матрицы, это шестой вариант.) Слова Морфеуса (капитана корабля с названием «Навуходоносор»): «И увидел я сон, и сон этот ускользнул от меня...» – цитата из Библии, из Книги пророка Даниила, что отсылает к смене царств: «золотого, серебряного, медного, железного….» [1]

В «Перезагрузке» герои похищают Мастера Ключей (сиречь, генератор кодов), которого держит в плену странная пара Меровинген и Персефона – предыдущая «система контроля». Персефона говорит, что раньше, когда они пришли сюда, все было по-другому, и сами они были другими, похожими на Нео и Тринити.

В этом смысл сцены, когда Персефона просит Нео поцеловать ее в обмен на освобождение Мастера Ключей. Как в сказке, это – волшебное условие чьего-то освобождения: чтобы расколдовать (разбудить/освободить) заколдованное (спящее/мертвое) царство – герой должен поцеловать заколдованную (спящую/мертвую) царевну. (В греческой мифологии Персефона – владычица царства мертвых.) При одном из вариантов развития событий, Нео и Тринити должны занять место Меровингена и Персефоны… Смена царств, смена влияния Европы влиянием Америки, борьба олимпийцев и титанов (о таком варианте трактовки мифа о Ниобе упоминает известный исследователь мифологии Р.Грейвс), [2] борьба старых и новых богов.

Мы предостерегаем от формулировки «Персефона пытается соблазнить Нео», ведь диада Нео – Персефона существует только в контексте Нео – Тринити. Персефона не просит поцеловать ее так, как если бы Нео любил ее, но – так, как Нео поцеловал бы Тринити. С изменой-изменением Меровингена распадается и личность Персефоны, ибо они – одно целое. То, что делает Персефона, немного напоминает попытку загрузить «упавшую» систему с дискеты, причем загрузочная дискета создана на другом компьютере.

(Впрочем, напряженно искать в этом эпизоде глубокий смысл или, наоборот, сводить его к поп-банальностям – две крайности. Почему бы не воспринимать его буквально, как трагедию женщины, у которой раньше было все – любовь, власть, смысл жизни, а теперь не осталось даже воспоминания? Искусство всегда дает несколько трактовок – буквальную, символическую, философскую…)

С точки зрения христианства, телесная материальность не имеет никакого отношения к познанию Бога, Который есть Путь, Истина и Жизнь, а иллюзорная телесная материальность имеет к нему еще меньше отношения. Человек может вообразить себе гору жемчуга или дворец из золота, но все это имеет меньше ценности, чем одна крупица золота, или одна-единственная жемчужина. Наши герои сделали, таким образом, шаг вперед, уйдя от иллюзорной материи к реальной. Но он микроскопичен на пути от материи к духу; а они не сделали шага к духу, и могут оказаться в ловушке, решив, что уже обрели Истину. Далее они могут пойти к сердцу истинной телесности, сиречь, не из центра к периферии, а от периферии к центру того, за границы чего им следует выйти, если они хотят достичь цели. Но это физически: метафорически, возможно, все наоборот, и в пространстве фильма истинное тело может служить метафорой духа.

Рискнем высказать крамольную мысль, что герои поступили бы правильней, отринув вопрос: «Что такое Матрица и что есть Истина?» – как не подлежащий обсуждению. Ложка есть? Прекрасно! Ложки нет? Плевал я на ложку, какая разница, в конце концов… Матрица, также как и реальный мир, может быть приключением и испытанием, вопросом (но не ответом)…

История Нео потому и привлекательна, что это – история каждой души, ибо каждый человек призван и избран. На каждом лежит ответственность за спасение целой вселенной, заключенной в нем самом. Как должен чувствовать себя человек, на которого, как снег на голову, свалилась вначале правда о мире, в котором он живет, а затем и избранничество? Нео, бывший хакер Томас Андерсон, в растерянности. Избранность для него с самого начала этой истории – не привилегия, а ответственность, причем ответственность за судьбу человечества. Люди Зиона воспринимают его как Мессию, как всемогущего Супермена, потому что надо же в кого-то верить в безвыходной ситуации. Но Супермен – не Бог, и он не всемогущ.

В ситуации выбора Нео не берется решать судьбы мира, а функционирует на доступном ему уровне. Какие бы варианты развития событий ни предлагал ему Архитектор, для него имеет значение только одно: жизнь Тринити. Вселенная человеческой души равна всей вселенной, и спасая одного человека, Нео спасает мир.

«Я не Избранный», - признается в первом фильме Нео и идет на помощь тому, чья жизнь в таком случае имеет большее значение – Морфеусу, хотя Пророчица предсказывает ему, что «у тебя будет выбор – твоя жизнь, или жизнь Морфеуса». Как сказано в Евангелии от Луки «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» (9:24). (Душа здесь – в значении «жизнь».)

Но, спасая Морфеуса, Нео перешагивает через барьер, который отделял его от состояния свободного полета, от состояния влюбленности и вдохновения, и Neo становится One – Единственным, Избранным, Спасителем Человечества. Точно так же во втором фильме Нео переходит за грань себя, возвращая жизнь Тринити, тем самым из «опытного пользователя» Матрицы превращаясь в «программиста».

Образ Тринити дан без всякой динамики. В реальном времени фильма ей не нужно проходить ни инициаций, ни иных болезненных испытаний, связанных с самоидентификацией. Она совершенна с самого начала действия. Имя Тринити означает Троица; но в контексте фильма героиня скорее некий символ Святого Духа. На это указывает, в частности, сцена ее знакомства в Нео в начале первого фильма: «Я думал, что ты – мужчина!» – «Все так думают!». Что Святой Дух олицетворяет, в числе прочего, женское начало – известный теологический вывод; древнееврейское слово руах (дух) — женского рода.

В конце первого фильма осуществляется не только воскресение Нео, но и его Мистический брак. (Прежде он не видит Тринити, которая его любит, потому что его «глаза (...) удержаны» (Лк 24:16)). Во второй части их отношения развиваются, и Нео также становится совершенным… Если фильм «Матрица», по большому счету, является притчей (сказкой, мифом – назовите как хотите), то стоит отдать себе отчет в том, что в мифологии любовная линия практически никогда не продолжается дальше этой точки.

Архетипический образ «жизнь после смерти», представленный нам «Матрицей-2», заслуживает отдельного рассмотрения. Вероятно, человек пока еще не в состоянии осмыслить его в полной мере. Только время способно показать, останется ли эта идея частной идеей братьев Вачовски, без дальнейшего развития, или мы действительно присутствуем при рождении архетипа.



Примечания:

1.. В Синодальном переводе Библии цитата звучит следующим образом: «Во второй год царствования Навуходоносора снились Навуходоносору сны, и возмутился дух его, и сон удалился от него» (Дан 2,1). О царствах см. Дан 2:31-45.

2. Р.Грейвс Мифы древней Греции. М.:Прогресс, 1992, с.199-200.

Кэлин Ни Луг & Л. В.