На последнем издыхании

TimeOut Петербург, № 4 (62), 10 апреля 2005

Василий Корецкий наблюдал, как Киану Ривз погибает от никотиновой зависимости и отсылает в ад настырных демонов.



Где-то на краю света чумазый бомж в трениках нашел наконечник от старинного копья. Через секунду обладателя антикварной штуковины сбил автомобиль. А бомж встал, отряхнулся и побежал куда-то вдаль. В это время в Лос-Анджелесе Джон Константин (Киану Ривз)-гуманитарий-экзорцист с внешностью гробовщика - носился по городу, выпихивая из мира людей настырных бесов. Там же, в LA, сестра-близнец полицейской инспекторши Додсон (Рэйчел Уайз) встала со своей койки в дурдоме, залезла на крышу больничного корпуса и, сказав миру прощальное «Константин», бросилась в бассейн для гидротерапии.

В финале все они - и Константин, и копье, и женщина-коп, и два специальных гостя - архангел Гавриил (Тильда Суинтон) в белом парашютном комбинезоне и экс-ангел Люцифер (Питер Стормаре), тоже в белом, - встретятся на бортике этого самого бассейна. Не столько для решающей битвы добра со злом, сколько для эмоционального диспута, в котором Джон в который уже раз продемонстрирует свой черный юмор и суицидальную решимость. То, какими именно путями герои придут к пахнущим хлоркой водам, не так уж и важно: «Константин» - это никакая не история, а портрет анти-героя крупным планом. Перемещения Копья Судьбы, расплавленные виды преисподней, куда Константин захаживает по душевной нужде, и эсхатологическая кампания по подготовке визита Маммоны, сына дьявола, на Землю (то есть, собственно, весь сюжет) проходят где-то на периферии кадра. А в центре стоит мистик и декадент Джон Константин. Иногда он выходит из фокуса, уступая первый план тлеющей сигарете, но ненадолго - режиссер, бывший клипмейкер Фрэнсис Лоуренс, уверенно держит объект на коротком поводке, также, как когда-то держал Бритни Спирс или Сару Маклахлан.

Константин не похож ни на певца Стинга (именно с него был срисован одноименный персонаж комикса Hellblazer, по которому поставлен фильм), ни на обычного супергероя с двойным дном. Он скорее напоминает настоящих людей - стремительного годаровского Мишеля Пуакара из «На последнем дыхании» или сыгранного Баталовым физика Гусева из «Девяти дней одного года»-шизоида с белой от лучевой болезни кровью, мрачно равнодушного ко всему, кроме элементарных частиц. Константин скор на поступки, фанатично предан своему делу и тоже нежилец: он выкуривает по три десятка сигарет в день, кашляет кровью, на рентгеновских снимках его легких видны дыры размером с теннисный мяч, а большинство тайных посланий, которые Джон читает между строк рекламных биллбордов, вторят американскому Минздраву: «Курение убивает!».В своем тяжелом подвижничестве Константин карикатурен: его драма - это драма домохозяйки, вышедшей с тапком наперевес на захваченную тараканами кухню. Но все это - ради благой цели, плакатной доходчивости образа праведника-хулигана. Ведь один кадр, в котором прокуренного циника эвакуируют на небо, показывает зрителям безграничность высшей милости куда наглядней, чем стопка скучных святоотеческих брошюрок.

Василий Корецкий